ГОВОРИТЬ ХОРОШО О БОГЕ

(часть 3)

Теперь Книга предстает передо мной в совершенно ином свете. Её поэтическая составляющая – дискуссия между Богом и сатаной – теперь самым тесным образом связана с прозаическим началом и концом. Основная часть текста Книги Иова, около двух третей, посвящена его спору с тремя его друзьями. Это весьма значительный кусок Библии, по размеру сопоставимый с одним из Евангелий. Иов является праведным человеком; его трое друзей говорят в духе противника – сатаны. Таким образом, ядро Книги теперь предстает перед нами как борьба праведника и сатаны. Это является чрезвычайно важным моментом по отношению к изначальной дискуссии, имевшей место между Богом и сатаной. Лично я нахожу это таким пониманием Книги Иова, которое способно оказать влияние на всю мой жизнь, поскольку она, как оказывается, имеет самое прямое отношение к моим каждодневным внутренним порывам непрекращающейся борьбы, не говоря уже о том, что сама по себе она является вечной и непревзойденной драмой.

Чрезвычайно интересным выглядит то обстоятельство, что многие исследователи и авторы различных работ по Книге Иова вплотную подходили к выводу о том, что роль сатаны в этой истории сыграли трое друзей, но так и не смогли окончательно разглядеть суть своего открытия, в направлении которого они двигались. Так, Гуттерез отмечает в своей книге (G. Gutierrez, «On Job: God-talk and the Suffering of the Innocent», 1987, Orbis, New York, NY, USA, 4), что взгляды сатаны находили своё неизменное отражение в речах, произносимых тремя друзьями, но, тем не менее, он так и не смог отойти от своего убеждения в том, что сатана – это сверхъестественное дьявольское существо. Подобным образом Аткинсон замечает: «По существу, роль друзей Иова заключалась в том, чтобы продолжить нападки на него, начатые сатаной и записанные в главах 1 и 2» (D. Atkinson, «The Message of Job», 1991, Inter-Varsity Press, Leicester, UK, 63). Я уверен в том, что оба эти чрезвычайно разумные выводы необходимо было довести до их логического конца и выразить в виде конкретного итога: именно гордость троих друзей формирует сатанинскую составляющую драмы Иова.

Размышления

Мы всё еще можем спросить себя: «Но зачем скрывать эту истину? Если сатана в Книге Иова – это выразившаяся в реальных поступках и событиях гордость троих друзей, то почему об этом не говорится с самого начала?» С моей точки зрения, в этом состоит вся неподражаемая красота драмы. Постепенное раскрытие облика сатаны призвано обеспечить глубокое понимание и, в некотором смысле, возможность лично пережить то, как трое друзей, в итоге, открыли эту нелицеприятную истину для самих себя. Нет ни малейшего сомнения в том, что эти трое вначале считали себя вполне достойными учениками Господа Бога, хорошо наставленными и образованными в вопросах и принципах Истины, и готовыми в любой момент изложить их на пользу кому бы то ни было. Насколько же глубоко они заблуждались! И, заградив от нашего внимания внутренний, настоящий облик сатаны (т. е. троих друзей) в самом начале истории, текст Книги утонченнейшим образом сохраняет тот факт, что вся драма является для них одним большим путешествием, в конце которого им надлежало раскрыть для себя истинную природу своих взглядов и затем оценить священника (Иова), который привел их ко спасению, дарованному Отцом. Подобным образом, эта история дарует путешествие и нам, позволяя увидеть не только их троих в роли сатаны в Книге Иова, но и нас самих в нашем собственном служении перед Богом!

Этим трем человекам было невдомек, что бедствие, которое постигло Иова от Господа, стало следствием их ожесточенной зависти, которую они приютили в своем сердце. Это предположение о слепоте, которая не позволяет человеку видеть творимое им разрушение и уничтожение на земле, имеет весьма сильное и красноречивое подтверждение в Писаниях. Когда Давид согрешил с Вирсавией (2Цар. 11), то пророк Нафан пересказал ему его собственный грех, но преподнес его в виде притчи, отражающей то, как его грех выглядел с точки зрения Бога (2Цар. 12:1-4). Несмотря на всё благочестие Давида, которое вне всяких сомнений превышает благочестие троих друзей Иова, он так и не смог распознать себя и свое место в рамках той реконструированной притчи, с которой обратился к нему пророк. Посему, совершенно естественным образом и в полноправедном гневе Давид осуждает преступника из рассказанной ему притчи (2Цар. 12:5,6). Встает вопрос: одинок ли Давид в той духовной слепоте, которая в этом случае постигла его? Я сильно сомневаюсь в этом! Он был одним из самых благочестивых и верных Богу людей, когда-либо ходивших по этой земле, а потому со всей уверенностью необходимо заявить, что постигшая его духовная слепота проявит себя куда сильнее в случае с менее благочестивыми людьми.

Посему, я не испытываю ни малейшего сомнения в том, что если бы Нафан мог появиться перед Елифазом, Вилдадом и Софаром, и прочел бы им слово в слово пролог к драме Иова, то ни один из них и на минуту не смог бы допустить мысли о том, что именно они трое послужили толчком к катастрофе, которая постигла их друга.

И, напротив, насколько же легко нам замечать и находить недостатки в других! Я не могу удержаться и не задаться вопросом о том, сколь много раз я сам поддавался такой же духовной слепоте и становился ее жертвой. Сколько раз очередной пророк Божий мог приблизиться ко мне и пересказать весьма, в общем-то, ясными словами те или иные поступки из моей собственной жизни так, как они выглядели в очах Господа, но при этом я бы не смог и не сумел даже заподозрить о своем присутствии в рассказанной мне притче? Сколько раз я, подобно Давиду во дни его наибольшего падения, мог громогласно обличить и обвинить сатану из указанного мне эпизода, только лишь для того, чтобы услышать в ответ тихий и едва слышный голос: «Ты этот человек».

Воистину, это ли не повод для размышлений?

<<< Вернуться назад