Христадельфиане - официальный сайт

ОДИН В ПУСТЫНЕ

(Часть 1)

Внимательно перечитывая историю об искушении Иисуса в пустыне, описанную у Матфея и Луки, невозможно прийти к обнаружению достаточных оснований или причин для преобладающего в христианском мире заблуждения о том, что, помимо самого Господа, рядом с ним в пустыне во время искушения (точнее, в заключительной его фазе) находилось еще одно действующее лицо. Иными словами, окончательный вывод, который христадельфиане извлекают из описания искушения Спасителя, состоит в том, что ГОСПОДЬ ИИСУС БЫЛ В ПУСТЫНЕ ОДИН, от начала и до конца своего сорокадневного испытания.


Сложность в понимании данного отрывка вызвана, прежде всего, явно аллегорическим подходом, употребленным для описания этого случая, который по самому своему характеру можно считать довольно изолированным событием, не перекликающимся заметным образом с прочими отрывками и сценами Нового Завета. Аллегорические приемы и общие подходы, нередко употребляющиеся в притчах и нашедшие свое исключительно эффективное и выразительное применение в истории о сорокадневном искушении Спасителя, заставляют задаваться такими вопросами (причем, уже на начальной стадии ее развития), что если следовать общераспространенному заблуждению о присутствии еще одного реально существующего участника в данной истории, который есть «архивраг Бога и человека», и имя которому «Сатана», то данные вопросы так и останутся без сколько-нибудь вразумительного ответа, несмотря на любые попытки решить их тем или иным образом сторонниками популярного заблуждения о реальности такой «личности», как сатана.

В стремлении дать более подробное объяснение всему произошедшему с Господом Иисусом Христом в пустыне, уместно будет начать с общей фразы о том, что, согласно точке зрения христадельфиан (причем они отнюдь не являются единственными сторонниками или родоначальниками такой интерпретации), термины «сатана» и «дьявол», использующиеся в Библии, имеют целью обозначать не некую личность, которая существует реально и действует вопреки Богу и во вред человеку, но, преимущественно (хотя и не исключительно!) такие стороны, наклонности и устремления человеческого естества, которые получают свое конечное выражение в конкретных человеческих помыслах, словах и делах, отмеченных и пронизанных неповиновением Богу и даже, нередко, активным сопротивлением Ему и Его воле. Причем первый термин – «сатана», – переводящийся с иврита как «враг» и «противник», используется и в Ветхом, и в Новом Заветах, а второй – «дьявол», – означающий в переводе с греческого «клеветник» и «наветник», используется только в НЗ. Почему Библия вообще использует такой иносказательный приём, способный, в большинстве случаев, вводить людей в заблуждение? Ответ, отчасти, заключается в том, что борьба с любым негативным явлением, особенно если оно сложное, многогранное, чаще всего размытое и отнюдь не всегда и не сразу поддающееся четкой идентификации, такая борьба будет более эффективной, если само это явление обозначить легко различимым и быстро узнаваемым образом, если дать ему определение и поставить его перед собой в качестве цели и мишени, которую необходимо так или иначе поразить, либо дать ей решение, либо возобладать над тем, что она обозначает и представляет собой. Кроме того, иносказание, метафора, фигуративное изложение и притча – это весьма развитые приемы Библии, активно использующиеся как в ветхозаветных писаниях, так и в учении самого Господа Иисуса Христа. Правильное же понимание всего того реального и истинного, что скрывается за иносказанием, всегда было сопряжено с определенными условиями и никогда не давалось большинству людей сколько-нибудь легким и естественным образом. Сам Господь однажды сказал по этому поводу следующее: «Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним всё бывает в притчах» (Марк 4:11).

Итак, первый же стих в Матф. 4 говорит нам о следующем: «Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола». Обратим внимание на то, каким образом, кем и, главное, КАК данное искушение Господа было замыслено и устроено с самого начала - «…возведен был (1) ДУХОМ… для ИСКУШЕНИЯ от (2) ДИАВОЛА». Мне лично еще ни разу не доводилось видеть или слышать по-настоящему убедительного разъяснения от сторонников учения о существующем в виде личности сатане и/или дьяволе по поводу того, каким образом Дух Божий, который есть СВЯТОЙ Дух, вдруг пошел на то, чтобы вступить в совместную деятельность, преследующую общие, необходимые обеим сторонам цели, с самым гнусным вместилищем всей существующей во Вселенной мерзости, гнусности и порока, и ожидать, чтобы оное совершенное ЗЛО ОКАЗАЛО эту необходимую, весьма ценную и, без преувеличения сказать, уникальную ПОМОЩЬ для достижения нужного результата! Все виданные и слышанные мной потуги (которые, кстати, порой варьируются от «А» до «Я» и блещут, временами, непередаваемой изощренностью, но при этом в определенных своих аспектах и тезисах почти противоречат друг другу) объяснить эту фразу хотя бы с отдаленной степенью разумности и достоверности не достигают своей цели и порождают лишь новые вопросы, неизбежно ведущие в еще более глубокие дебри и безвыходные лабиринты многострадальной и поруганной логики, как библейской, так и общеприменимой. К слову сказать, данный эпизод в известной степени перекликается с условно-подобным ему в 1Тим. 1:20, где на умелого и эффективного, очевидно, в данных вопросах «сатану» возлагается еще одна благородная задача и почетная миссия посредника в деле перевоспитания двух конкретных оступившихся грешников.

Еще одно явно видимое слабое (можно даже сказать, провальное) место для буквального восприятия второго действующего лица в истории об искушении Господа – это одно из трех искушений, о котором читаем: «Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне» (Матф. 4:8,9). Многие комментаторы уже неоднократно высказывали простую и настолько же убедительную истину о том, что в нашем физическом мире не существовало, не существует и никогда не будет существовать такой горы, с которой физически, в буквальном смысле слова можно было бы увидеть «все царства мира и славу их». Тем более невозможно увидеть всё это «во мгновение времени», как то добавляет Лука. Если всё это было сделано дьяволом, то каким образом он мог показать Иисусу все эти царства, причем сразу и во всём объеме их внешне-заманчивого великолепия? Если он действовал какими-то необъяснимыми, сверхъестественными для человека способами и силами, создавая образы и визуальные картины на уровне ментального восприятия, то зачем тогда ему понадобилось возводить Иисуса на «весьма высокую гору»? Предположение о том что определенные способности дьявола лучше всего проявляются на возвышенных участках земной поверхности едва ли будет выглядеть убедительным даже для самих сторонников буквального понимания образа сатаны в Писаниях. Примерно та же логика применима и при рассмотрении второго искушения (Матф. 4:5). Всё это неизбежно подводит к начальному этапу общего вывода о том, что данное описание в значительной степени носит аллегорический характер и призвано показать глубокую внутреннюю борьбу, через которую Господь Иисус прошел в преддверии своего публичного служения, длившегося более трех лет.

Для всякого живого человека высшим испытанием и наиболее трудным для отражения искушением всегда было и будет оставаться то, которое приходит к нему не извне, но восстает изнутри него самого, имея саму его личность, его сердце и его сознание источниками собственного искушения (Матф. 15:19). Победить такого рода искушение в этом случае становится задачей невероятно и несравненно более сложной. Я не вижу ровно НИКАКОГО СМЫСЛА в предположении или утверждении о том, что Господь Иисус, хотя бы даже теоретически, был способен поддаться на искушение великолепно известного ему «гнусного и омерзительного сатаны», при всём при том, что он, Иисус, одновременно имел практически ВСЁ знание о Боге, о Его замысле о нём самом и о всей земле, о своем собственном предназначении, о своей будущей славе, о которой он в точности знал, что она достанется ему во всей её совершенной и бесподобной полноте, и что полноту этой славы, которая в будущем гарантированно обещана ему Его Отцом, не могло доставить ему ничто иное и никто иной кроме единственно лишь Пославшего его Отца. Подобным образом, если кто-либо попытался бы, здесь и сейчас, убедить меня, например, присоединиться к какой-либо весьма заманчивой, но преступной схеме (ситуация по образцу, скажем, Прит. 1:10-13), то такая задача будет совершенно нереальной на сегодняшний день, и я отдаю себе полный отчет, когда с такой убежденностью говорю о тщетности подобных возможных попыток. Но горе мне, если когда-нибудь в будущем при пагубном стечении обстоятельств и в момент, когда я окажусь не готов к тому духовно, меня самого начнут посещать мысли и желания, направленные на преступные в очах Божьих деяния! Если само мое сердце станет из самых глубин своих (Марк 7:21-23 – «Ибо извнутрь, из сердца человеческого…») внушать мне нечестивые помыслы с целью будь то обогащения, или решения каких угодно личных проблем, или потакания каким бы то ни было иным похотям, беспрестанно преследующим человека на всем его жизненном пути. Обуздать и смирить свои собственные искушения будет задачей куда более трудной по сравнению с противодействием искушениям, приходящим извне.

И еще одно крайне важное соображение, которое можно было бы назвать «краеугольным камнем» в понимании истории об искушении Господа, но которое, как это нередко бывает, выпадает из общей картины библейского описания того или иного события при поверхностном ознакомлении с ним. Обнаруживается же это сокрытое лишь в том случае, если читающий останавливается на прочтенном отрывке, размышляет о нем, причем не в течении пяти или десяти минут, но словно носит его в себе на протяжении длительного времени, внутренне исследуя его, «вживаясь» в него и, по сути, превращая себя в дотошного наблюдателя, внимательно разбирающего всё происходящее перед его глазами и по временам даже ставящего себя на место действующего персонажа. Для того чтобы определить и понять возможные переживания и искушения Господа в пустыне, рассмотрим сначала пример такого испытания обычного человека, подобного нам, который заведомо понятен каждому из нас в гораздо большей степени в рамках нашего общечеловеческого опыта, основанного на социально-психологических законах, которыми управляется как всё общество в целом, так и отдельные человеческие индивидуумы, его составляющие.

Представим себе ситуацию, где самый обычный человек, на место которого вполне можно было бы поставить любого из нас в рамках данного примера, вдруг в одночасье становится обладателем по сути безграничного богатства в размере, скажем, одного миллиарда долларов (если кому-то эта цифра покажется не столь уж «безграничной», то ее можно легко увеличить во сколько угодно раз; для нашего примера это не играет никакой существенной роли). Итак, что мы в этом случае будем иметь перед своими глазами? Еще вчера этот человек жил привычной жизнью (дом, семья, работа, скромные планы, желания и замыслы, текущие счета и прочая непрекращающаяся круговерть повседневной жизни подавляющего большинства обычных людей нашего мира) и был даже по его собственному пониманию и убеждению почти никем. Теперь же всё изменилось радикально и необратимо. Причем – и у меня нет ни малейшего сомнения в этом – наипервейшие и наиболее серьезные, глубокие и скоротечные изменения в отношении человека, получившего миллиард долларов, будут происходить не где-нибудь вокруг него, но внутри него самого, а если еще точнее, то ВНУТРИ ЕГО СОЗНАНИЯ. Это будет процесс радикальной переоценки как самого себя, так и места, занимаемого им в окружающем его и издавна известном ему мире. Сознание подавляющего большинства людей в этом случае будет почти хаотично метаться во всех направлениях, которые прежде были абсолютно недосягаемы для них, которые «навсегда» были закрыты перед ними даже для того, чтобы просто начать пытаться теоретически ассоциировать себя как с ними, так и с теми потенциальными возможностями, которые они сулят и которые заключают в себе. Вполне можно представить себе лишь одно из таких направлений (для пущей конкретизации) исследуемого нами феномена, небезынтересного даже с просто психологической точки зрения. Обозревая с новых позиций и новым взглядом свой квартирный вопрос, в одночасье ставший миллиардером человек вполне может рассуждать следующим образом: «Надо же! Ведь теперь я могу легко купить себе не двушку, а самую что ни на есть роскошную семикомнатную квартиру в элитном доме, строительство которого близится к завершению! Ну да, тот самый дом, что на Славского! Стоп! Хотя… нет, зачем мне квартира?! Я ведь вполне могу купить себе целый отдельный дом! Построить дом! Да! Настоящий, свой собственный двухэтажный дом! Нет, трехэтажный. Нет-нет, погоди! Зачем мне дом в нашем захолустье?! Вот ведь, а? Натурально! Для меня теперь даже Москва – тьфу! В самом деле, я ведь могу теперь иметь свой дом не где-нибудь, а на Лазурном берегу во Франции!!! Да какой там дом! Даже замок – легко!» И так далее. И это будет лишь ОДНО из тех направлений, которые захватят и подчинят себе разум человека.

Совершенно реальный и безальтернативный вывод, который будет правомерен в отношении подавляющего большинства людей, доведись им попасть в подобную ситуацию с 1 000 000 000 долларов, состоит в том, что человек кардинально изменится под невероятным ДАВЛЕНИЕМ навалившихся на него безграничных, по сути, возможностей. История и законы психологии и социологии подтверждают, что успешно противостоять такому давлению и оставаться «людьми» в подобных обстоятельствах способны исключительно немногие, и количество таковых людей настолько ничтожное, что им можно пренебречь. Обычный человек изменится очень быстро и почти до неузнаваемости для всех тех сторонних наблюдателей, которые знали его на протяжении длительного времени до момента «обрушения» на его голову «счастья» в виде всё того же миллиарда долларов. Такова правда жизни и правда человеческой плоти, и я лично являюсь свидетелем таких случаев, когда известные мне по моей жизни люди менялись до шокирующей неузнаваемости, причем, разумеется, далеко не в лучшую сторону, под грузом гораздо более ничтожного с точки зрения суммы в 1 млрд. долларов состояния, которое образовывалось и возникало у них в течение относительно короткого времени, и, в известной степени, изменяло как их возможности влиять на окружающую систему, так и на их переоценку своего места в ней.

Можно и нужно добавить в этом контексте, что есть совершенно реальный процент и таких людей, для которых подобные «эксперименты» с резким взлетом их потенциала заканчиваются настолько же радикально, насколько плачевно и трагически: не будучи в состоянии выдержать возникшее в их жизни и обрушившееся на их плечи давление неведомых ранее и полностью закрытых для них возможностей, признания, славы и проч., они уходят из жизни. Даже в расцвете своих сил. Недавняя трагедия с преждевременной кончиной молодой британской певицы в возрасте двадцати семи лет, освещавшаяся прессой по всему миру, – лишь одна из целой вереницы подобных катастроф человеческих судеб. Завершая наш пример с человеком, в одночасье ставшим миллиардером, подчеркнем, что его стержнем и ключевым фактором является то, что это богатство обрушилось на него (1) неожиданно и (2) моментально. Это два важных условия, ибо, как мы знаем, в мире существует довольно много миллиардеров, которые, по крайней мере, с виду выглядят «более-менее рациональными» людьми. Свойственный им всем характер владения их миллиардом / миллиардами состоит в том, что их богатство увеличивалось и приращалось постепенно и на протяжении значительного количества времени, осознанно, ожидаемо, и в ряде случаев благодаря их собственным целенаправленным усилиям, что в совокупности позволяло их разуму и их переоценке как окружающего мира, так и своего места в нем, происходить не взрывными темпами, но постепенно и, можно сказать, в достаточной степени упорядоченно.

Продолжение...

<<< Вернуться назад